$IMAGE1-left$
Прошлой осенью Максим Барский с семьей возвращался из Австралии через Токио из трехнедельного отпуска. На борту самолета раздавали газеты. Барский взял «Ведомости». Прочитал, что акционеры ТНК-BP решили не назначать бывшего финдиректора «Норникеля» Дениса Морозова на пост президента компании, и заявил жене: «Слушай, я же им подхожу. Я же идеальный кандидат!» Назавтра ему позвонили из компании Ward Howell и пригласили на собеседование по поводу трудоустройства в ТНК-BP
У меня в жизни так бывает, — говорит Барский. — Например, когда после кризиса 1998 г. я возвращался из Америки в Россию, то твердо знал, что встречу в Москве свою будущую жену. И она оказалась именно такой, как я представлял. Вот и здесь я знал, что мне обязательно позвонят. Это не везение, не удача, нет. Тут главное — создать намерение«.
Мы пьем чай в ресторане маленького отеля «Руссобалт» на Гоголевском бульваре, что в двух шагах от офиса ТНК-BP. 35-летний Барский работает исполнительным вице-президентом этой компании уже полгода.
Он и на собеседовании в Ward Howell первым делом заявил: «Я — идеальный кандидат. Садитесь и записывайте почему». Когда мы задаем ему тот же вопрос, он без раздумий отвечает: «Я имею опыт работы с иностранным стратегическим инвестором. Когда я был гендиректором West Siberian Resources, то привлекал в компанию нового акционера, [испанскую] Repsol, и у меня с ними были такие же проблемы, как у российских акционеров ТНК-BP с британскими, — испанцы воспринимали нас как свой российский филиал, и это пришлось перебарывать. Это во-первых. А во-вторых, я создал в России нефтяную компанию [West Siberian Resources], выстраивал ее бизнес в регионах и постоянно контактировал с госорганами. К тому же руководил я публичной компанией, поэтому умею общаться с инвесторами».
«Мне сказали, что акционеры ТНК-BP ищут независимого директора. Такого, который бы работал не в чьих-то групповых интересах, а в интересах самой компании. Я и здесь им подходил — ни с кем из акционеров раньше связан не был», — добавляет он.
Президент Ward Howell Сергей Воробьев отнесся к его саморекламе скептически. Барский, посмеиваясь, вспоминает, как Воробьев задавал ему вопросы из огромного списка («а эту книжку по менеджменту ты читал? а эту? да ты же ничего не понимаешь в управлении, ты не сможешь руководить такой крупной компанией!») и жаловался, что уже 10 лет ищет преемника для главного нефтяника в «Альфа-групп» Германа Хана, да все без толку. С Ханом, исполнительным директором ТНК-BP, Барский встречался на следующее утро после празднования своего дня рождения. Но, несмотря на это отягчающее обстоятельство и запугивания Воробьева, Барский сразу нашел общий язык с Ханом — а потом и с президентом «Альфы» Михаилом Фридманом, и.о. главного управляющего директора ТНК-BP.
Через год по решению совета директоров ТНК-BP вместо Фридмана нефтяную компанию возглавит Барский. Когда мы интересуемся, знает ли он, что в ТНК-BP его уже прозвали «мини-Хан», Барский меняется в лице — но лишь на долю секунды, а затем смеется и говорит, что такое сравнение ему лестно.
Свой дом в Калифорнии
В середине 1980-х его отец устроился работать бухгалтером в «Юганскнефтегазе» и переехал в Нефтеюганск из Житомира, забрав Максима с собой. Это была, по словам Барского, «тяжелая школа жизни». «Вокруг болота, сам город стоит на песке, и поэтому песок везде — в глазах, в ноздрях… Зимой минус 40, летом плюс 40. Есть нечего — со снабжением во второй половине 1980-х уже было плохо. Мамы нету. Атмосфера в школе была такая… агрессивная — мол, пришел чужак, яркий такой, умничает. В общем, сплошные факторы риска», — рассказывает он.
Зато школьные учителя в Нефтеюганске были хорошие, умели увлечь, и Барский, который в Житомире предпочитал урокам футбол и всякое хулиганство, там стал отличником. А в 15 лет сам решил уехать в Ленинград, где раньше получали высшее образование его родители. Начал настоящую взрослую жизнь — поступил в техникум легкой промышленности и поселился в общежитии. После, позанимавшись с репетиторами, сдал вступительные экзамены в университет на экономический факультет. Заодно подрабатывал бухгалтером в разных фирмах. Но ко второму курсу Барский начал скучать — то, что рассказывали преподаватели, к реальной жизни не имело никакого отношения. И он отправился в Университет Беркли в Калифорнии по программе студенческого обмена.
«Тяжелее, чем в Беркли, мне было только в ТНК-BP», — признается Барский. Особенно трудно было с языком. Барский, само собой, учил его и в английской спецшколе Житомира, и занимаясь с репетиторами. Но когда ему на первом занятии в американском университете задали на дом прочитать четыре главы из учебника, первую главу он со словарем осилил к двум часам ночи: «Посмотрел на часы — и не понял: как тогда учиться-то?»
Но жить в университетском кампусе он сразу решительно не захотел: «Какие-то двухэтажные кровати, хуже, чем в Питере». Вместо этого Барский купил себе дом. Примерно за $200000. Сначала взял кредит в Юганскнефтегазбанке, где работал отец, а через два месяца рефинансировал ссуду в местном банке, калифорнийском. К этому времени он приделал к дому какие-то пристройки, чтобы банк оценил здание подороже и дал кредит побольше. В одной комнате Барский жил, а остальные три сдавал и за счет арендной платы погашал проценты по кредиту. «Сейчас я бы в таком доме не жил, конечно, но, когда я его продавал, чтобы погасить кредит, оказалось, что он вырос в цене на 50%», — говорит он.
Инвестиционные университеты
Барский закончил Беркли со степенью MBA в 1995 г. А в 1996-м оказался первым россиянином, открывшим брокерский бизнес в США. Барский говорит, что его фирма заработала хорошие деньги на хеджировании рисков перед азиатским финансовым кризисом весной 1997 г., используя опционы «пут» (защита от падения цен) на основные американские фондовые индексы. Кстати, к этому времени он написал дипломную работу в Санкт-Петербургском университете, в которой обосновывал тесную корреляцию между индексом Dow Jones и российскими фондовыми индикаторами на примерах из своей трейдерской практики. Ту же тактику Барский попытался применить и в конце октября 1997 г., когда кризис достиг глобальных масштабов. Но в этот раз ничего не вышло: «Падение было настолько резким, на 20% за один день, что мы не успели продать наши опционы. Просто не могли дозвониться до биржи — линии были перегружены. Я понял, что не готов к такому… Мы, конечно, потеряли не все деньги, что заработали до этого, но многих клиентов лишились». А из тех, кто остался работать, многие понесли потери во время российского кризиса осенью 1998 г. На этом и закончился брокерский бизнес Барского в США — фирму он продал и по соглашению о конфиденциальности с покупателем обязался даже названия ее публично не упоминать.
Зато за два года торговли российскими евробондами и АДР у него появились хорошие знакомые в московском инвестиционном сообществе. Барского сразу взяли на работу в «Тройку диалог», с которой прежде доводилось торговать. С трейдерского деска он вскоре переместился в инвестиционно-банковское подразделение: «Я часто приносил им всякие идеи для сделок, и в конце концов мне сказали: слушай, если ты такой умный, не рассказывай сказок и приступай уже к работе!» Барский попал в команду известного инвестбанкира Алана Аптера во время сделки между «Вымпелкомом» и норвежской Telenor, покупавшей блокирующий пакет акций российского сотового оператора: «Мы пахали по 20 часов в сутки, но это была сильнейшая школа». Потом учиться пришлось уже на консалтинговых проектах — в первые послекризисные годы со слияниями и поглощениями на российском рынке было трудно. Барский, в частности, помогал привлекать капитал звукозаписывающей фирме «Союз» и софтверной компании ABBYY: «Несмотря на кризис, западные фонды прямых инвестиций, особенно с правительственными гарантиями, финансирование предоставляли».
А однажды в «Тройку» пришли люди из петербургского интернет-провайдера «Ситилайн», которым не хватало $10 млн для развития бизнеса. Аптер сказал, что для «Тройки» это слишком мелкий клиент. «А мне интересно», — заявил Барский. Уволился из «Тройки» и нашел инвестора для «Ситилайна» — Дмитрия Босова. (Бориса Березовского, который тоже участвовал в финансировании провайдера, привел его зять Егор Шуппе, работавший до того вице-президентом «Ситилайна».) В мае 2000 г. «Ситилайн» был продан «Голден телекому» за $29 млн. Хотя в тот момент всемирный интернет-бум уже обернулся интернет-крахом, сделка состоялась. «Просто “Голден телекому” без “Ситилайна” невозможно было развиваться дальше — к этому времени мы присутствовали во всех крупных городах России и практически весь ресурс выделенных линий был у нас», — объясняет Барский.
Впоследствии Барский создал фонд прямых инвестиций Salford (одним из инвесторов был Бадри Патаркацишвили). Там он работал до 2002 г. и успел разместить около $100 млн. Самой известной инвестицией фонда была покупка «Боржоми» в Грузии, но были вложения и в российскую нефтедобычу, и в недвижимость. По словам Барского, «все они принесли хорошую доходность, но в конце концов с фондом пришлось распрощаться». В подробности этой истории Барский вдаваться не хочет, как и в свой недолгий опыт управления фондом Finartis семьи бывшего вице-премьера Николая Аксененко, попавшего в опалу после отставки. Вообще, при всей своей непрошибаемой самоуверенности Барский временами производит впечатление осторожного человека.
«Про что эта индустрия»
К моменту ухода в свободное плавание у Барского образовался собственный капитал. Первый миллион долларов он заработал на продаже своей доли в «Ситилайне» и с тех пор, по его словам, «всё было нормально — я не терял, а зарабатывал». Соответственно, возникла необходимость эти деньги куда-то применять. Барский, например, до сих пор владеет заводом в Ленинградской области, производящим топливо для тепловых электростанций из опилок на экспорт в Северную Европу. «Мы крупнейший в России экспортер этих штук», — сообщает Барский (выручка завода, по его словам, меньше $10 млн в год). Еще у Барского был стекольный завод — его он уже продал. Но главными его инвестиционными идеями стали нефть и газ.
В 2004 г. Барский вместе с Босовым стали акционерами зарегистрированной на Бермудах нефтяной компании Vostok Oil. Ее главным активом была Восточная транснациональная компания (ВТК) с лицензиями на нефтедобычу в Томской области, доведенная прежним менеджментом до состояния, близкого к банкротству. Барский был назначен генеральным директором Vostok Oil. При нем ВТК, переименованная в West Siberian Resources (WSR), стала активно снижать издержки и наращивать запасы. В 2005 г. WSR приобрела за $110 млн у Александра Мамута компанию «Печоранефть», причем вскоре после сделки «Печоранефть» выиграла два аукциона на новые месторождения. В 2006 г. 10% акций WSR за $90 млн купила испанская Repsol. А в начале 2008 г. WSR объединилась с группой «Альянс», принадлежащей семье Бажаевых. Через полгода после этого слияния Барский покинул компанию. За те четыре года, что он ею руководил, капитализация WSR выросла в 50 раз, с $60 млн до $3 млрд. А сам Барский научился управлять нефтедобывающим бизнесом.
Первые полгода в WSR финансисту Барскому приходилось тяжко. «То кабель в скважину упал на глубину 3000 м, и если его там оставить, то скважину стоимостью $1,5 млн надо закрывать. Или какой-нибудь прибор измерительный рухнул и перекрыл проход нефти. А я же ничего в этом не понимаю!» — вспоминает он. Все эти полгода Барский уговаривал перейти в WSR Вячеслава Першукова, вице-президента по добыче в ЮКОСе (отцовские контакты в нефтяной отрасли, по словам Барского, тут ни при чем — он сам его нашел). В конце концов тот согласился и привел с собой команду из ЮКОСа. «Першуков — уникальный специалист, профессор физики. Он садился за стол с ручкой и листом бумаги и начинал считать и рисовать графики, из которых было видно, почему у компании, которую я собрался купить, плохие запасы. Так я довольно быстро разобрался, про что эта индустрия. Она про качество запасов», — говорит Барский, аккуратно перемещая в салфетницу разбросанные нами салфетки.
Очередная «школа жизни»
Еще до сделки с «Альянсом» часть управленческой команды перешла из WSR в газовый бизнес, созданный Босовым и Барским, — «СН инвест» с запасами газа около 170 млрд куб. м (есть также нефтяное месторождение Барщевское с запасами около 20 млн т). Партнеры предлагали поучаствовать в нем владельцам «Альянса», но Бажаевы не захотели. Барскому же не хотелось оставаться менеджером в WSR при новых владельцах.
Интегрировать свои газовые проекты в ТНК-BP он не собирается из-за возможного конфликта интересов (да и ТНК-BP на них не претендует). Во всех своих побочных бизнесах Барский выступает как миноритарий. «Так что 100% моего рабочего времени будет принадлежать ТНК-BP», — говорит он. В должность он вступит в январе 2011 г., а до этого пройдет годовую стажировку в BP — в британской компании есть такое правило для ее собственных топ-менеджеров, и представители BP настояли на том, чтобы такую же «школу жизни» прошел и будущий руководитель их российского СП. Барский спокойно относится к тому, что его назначение настолько растянуто во времени — как и к тому, что британцы в этом году нашли собственного кандидата на пост президента ТНК-BP, Павла Скитовича, и несколько месяцев они оба находились в состоянии вынужденной конкуренции. «Главное, что есть решение совета директоров ТНК-BP [о назначении]», — уверенно говорит он.
В свое время Барский первым делом уволил из WSR всех иностранных менеджеров — это были типичные свадебные генералы с большими материальными претензиями и мизерной отдачей для компании. Столкнулся он и с другой проблемой: если компания специально для иностранной аудитории нанимает западного директора, а операционный контроль доверяет россиянину, это дезориентирует инвесторов, ведь каждый директор по-своему излагает положение дел в компании. «Поэтому директор в компаниях, где есть иностранные и российские акционеры, должен быть один для всех», — резюмирует Барский. «Видимо, такими взглядами вы и приглянулись ТНК-BP?» — интересуемся мы. «Во всяком случае, ее российским акционерам», — полушутя отвечает он.
Барский о своем отце
«Он предприимчивый человек. В 1992 г. купил земельные участки в Подмосковье — но деньги для его сделки из Нефтеюганска в Москву шли два месяца, продавцы уже начали подыскивать других покупателей. Разумеется, отец все время ходил в банк, выяснял, что происходит, и однажды спросил: неужели так трудно открыть филиал в Москве, чтобы деньги приходили день в день? Ему ответили: раз ты такой умный, возьми и открой. А он так и сделал — учредил филиал Юганскнефтебанка в Москве».
|
